Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Марк Твен

— Не в этом дело! Дело в том, что мы здесь должны казаться ужасно честными и благородными. Мы должны втащить этот мешок наверх и в присутствии всех сосчитать деньги. Покойник сказал, что там шесть тысяч, и будет весьма неприятно, если в деньгах окажется недохватка.

— Постой, мне пришла в голову блестящая мысль! — вскричал герцог. — Пополним недостающую сумму нашими собственными деньгами.

И он начал вынимать червонцы у себя из кармана.

— Это блестящая мысль, — ответил король. — Удивительная башка у тебя, милый герцог!

Он тоже достал из кармана червонцы и стал складывать их в отдельные кучки. Им пришлось выложить все свои деньги, чтобы пополнить недостающую сумму.

— Подожди-ка! — вскричал герцог. — Вот еще одна блестящая мысль. Возьмем мешок с деньгами, отнесем его наверх, пересчитаем деньги при свидетелях и отдадим деньги девочкам.

— Герцог, герцог! Ты гений, дай тебя обнять! Какая находчивая голова! Да кто же после этого станет хоть сколько-нибудь сомневаться, что мы действительно братья покойного!

Мы пошли наверх. Все собрались вокруг стола. Король начал считать деньги и расставлять их красивыми кучками — двадцать кучек, в каждой по триста червонцев. Все присутствующие следили за этой работой жадными и блестящими взорами. Затем деньги снова были высыпаны в мешок. Король перевел дыхание: это значило, что он снова приготовляется к речи.

— Друзья мои! — начал он. — Мой бедный покойный брат поступил великодушно с нами, оставшимися в этой юдоли печали. Он поступил великодушно с этими бедненькими овечками, которых он любил и лелеял, этими круглыми сиротками. И нет сомнения, что он им еще больше оставил бы, если бы не боялся этим обидеть меня и Вильяма. Или вы в этом сомневаетесь? Я, по крайней мере, нисколько. Какие бы мы были братья, если бы не угадали его желаний! Какие бы мы были дяди, если бы согласились ограбить этих кротких овечек, которых он так нежно любил! Да, ограбить, говорю я. Насколько я знаю Вильяма — мне кажется, что я его хорошо знаю, — я думаю, что и он… А впрочем, я его сейчас спрошу.

Он повернулся к герцогу и стал делать ему какие-то знаки. Герцог сначала бессмысленно на него смотрел, выпучив глаза, а затем, словно поняв его мысль, сорвался с места и начал его обнимать, мыча от радости.

— Ну не говорил ли я вам! — сказал победоносно король. — Вот, Мэри-Джен, Сусанна, Джанна, возьмите все! Это дар покойного… Он лежит там бездыханным трупом, но душа его в эту минуту ликует.

Мэри-Джен бросилась ему на шею, Сусанна и Заячья Губа кинулись к герцогу. Таких объятий, слез, поцелуев я еще в жизни не видывал! Каждый старался пробраться к мошенникам, и со слезами на глазах все жали им руки, приговаривая:

— Какой благородный поступок! Какие благородные души!

Снова упомянули о покойнике: какой он был чудесный человек! Все были так увлечены, что не заметили, как через толпу протискался какой-то мужчина, огромного роста, с крупными челюстями. Не говоря ни слова, он остановился в углу. А король тем временем продолжал:

— Вот вы, здесь находящиеся, были приглашены сегодня, потому что вы ближайшие друзья покойного; но завтра, в день похоронной оргии, я надеюсь, все почтят его своим присутствием, потому что он всех любил и уважал и его похороны должны быть публичной оргией…

И он говорил, говорил без конца, явно упиваясь своим красноречием и много раз возвращаясь к слову «оргия».[13] Наконец герцог не вытерпел и, схватив клочок бумаги, написал: «Не оргия, а погребение, старый осел!» Он сложил бумажку и, глупо мыча, перебросил ее королю через головы всех стоявших. Король прочитал, спрятал в карман и сказал:

— Бедный Вильям! Хоть он и обижен природой, но сердце у него золотое. Он высказал желание видеть всех вас на оргии. Но напрасно он заботится об этом: ведь вы видели, что я предугадал его желание. Я говорю оргия не потому, что это есть обыкновенное выражение, обыкновенное — это погребение, а потому, что оргия — вернее. В Англии уже вышло из обихода «погребение»; теперь у нас говорится «оргия», потому что оно точнее выражает мысль. Слово это состоит из греческого «орго», что значит открытый, наружный, и еврейского «гиессум» — зарывать, покрывать землей, то есть погребать. Следовательно, вы видите, что оргия — публичные похороны.

Наглее этого человека трудно было себе представить! Человек с большими челюстями так и расхохотался ему в лицо. Это всех поразило.

— Что с вами, доктор? — спросил его кто-то.

Абнер Шэклфорд сказал ему:

— Послушай, Робинсон, разве ты еще не слыхал, что случилось? Ведь это Гарвей Вилкс.

Король приятно улыбнулся и, протянув свою лапу, сказал:

— Так это врач и лучший друг моего бедного брата? Я…

— Прочь руки! — крикнул доктор. — Это вы-то говорите как англичанин, — вы? Более жалкой подделки я еще никогда не слыхал. Вы — брат Питера Вилкса?! Вы плут и обманщик! Вот вы кто!

Боже, как все переполошились! Бросились к доктору, стараясь его успокоить и убедить, что он ошибается, что Гарвей достаточно доказал, что он действительно Гарвей, Как же, он знает имена всех, даже собак. Просили хоть немного пощадить братские чувства Гарвея и не оскорблять нежных чувств сироток. Но все было напрасно. Робинсон волновался и убеждал всех, что если человек выдает себя за англичанина, а сам не имеет ни малейшего понятия об английской речи, то человек этот — лгун и обманщик. Бедные девушки повисли на шее у короля и горько зарыдали. Вдруг доктор обратился к ним с такими словами:

— Я был другом вашего отца, я и вам друг. В качестве друга, истинного друга, который хочет быть вам защитой и отвратить от вас все горести и невзгоды, я вам советую выгнать вон этого мошенника с его идиотскими греко-еврейскими цитатами. Это плут самого низкого разряда. Пришел сюда с запасом имен и фактов, подобранных где-то случайно, а вы принимаете их за доказательства! И что же делают ваши друзья? Они сами помогают им обманывать вас! Мэри-Джен Вилкс, ты меня зовешь другом, и другом бескорыстным. Позволь тебе посоветовать выгнать этого негодяя вон. Я прошу тебя, сделай это! Ну что же, согласна?

В ответ на это Мэри-Джен гордо выпрямилась — как она была хороша в эту минуту! — подала королю мешок с золотом и проговорила:

— Вот мешок с деньгами. Возьми эти шесть тысяч долларов и помести их на наше имя, где ты найдешь более удобным. Расписки нам не надо.

Она обняла короля с одной стороны, а Сусанна и Заячья Губа с другой.

Все захлопали в ладоши и застучали ногами. Поднялась целая буря. А король между тем, гордо подняв голову, снисходительно улыбался.

— Хорошо же! — промолвил доктор. — Если так, я умываю руки. Но я всем вам говорю, что скоро настанет день, когда вы горько раскаетесь в вашем поступке и при одном воспоминании о нем вам сделается дурно.

— Ладно, ладно, доктор! — насмешливо проговорил король. — Когда нам сделается дурно, мы пошлем за вами.

Все расхохотались, находя эту шутку весьма остроумной.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Гек похищает деньги. — Похороны. — Гробовщик.

Как только все ушли, король спросил Мэри-Джен, найдутся ли у них свободные комнаты. Она ответила, что есть одна для гостей, которой может воспользоваться дядя Вильям, а дяде Гарвею она предложит свою комнату. Сама же устроится у сестер. Кроме того, на чердаке найдется помещение и для лакея (лакей — это я).

Мэри-Джен повела нас наверх — показать отведенные нам комнаты. Комнаты были простые, но очень уютные. Из своей спальни она хотела сейчас же убрать все свои платья и вещи, боясь, как бы они не помешали дяде Гарвею, но он ответил, что не стоит об этом беспокоиться. Платья висели на стене, задернутые коленкоровым пологом. В одном углу стоял кожаный чемодан, в другом футляр с гитарой. Кроме того, здесь было множество мелких вещиц, которыми девушки любят обыкновенно украшать свои комнаты.

Вечером был устроен ужин, к которому приглашено было много гостей. Я стоял за стульями короля и герцога, прислуживая им, а всем остальным гостям служили негры.

Мэри-Джен сидела в конце стола, рядом с Сусанной, и все время ахала: «Ах, какие неудачные булочки! Ах, какое скверное варенье! Ах, как плохо зажарены куры!» Так ведь обыкновенно говорят, напрашиваясь на комплименты. А гости, понятно, уплетали все с большим аппетитом, не переставая приговаривать:

— Ах, какие чудесные булочки!.. И где вы достали эти прекрасные пикули?

После ужина я с Заячьей Губой отправились на кухню и полакомились остатками.

Оставшись один, я начал обдумывать, как бы мне помочь бедным девушкам. Не пойти ли к доктору и рассказать ему все про мошенников? Нет, это не годится: он может выдать меня, и тогда король и герцог покажут мне, где раки зимуют. Сказать по секрету Мэри-Джен? Нет, и это не годится. По ее лицу они разом смекнут, в чем дело, и тогда они убегут вместе с деньгами — поминай как звали! Нет, есть только одно хорошее средство — это украсть у них деньги, и так ловко, чтобы негодяи даже не могли заподозрить меня. Я украду деньги и запрячу их, а когда буду далеко отсюда, то напишу Мэри-Джен, куда я спрятал ее капитал. Но я должен стащить деньги возможно скорее: доктор Робинсон только кажется таким спокойным, а на деле он, вероятно, затевает недоброе, и с минуты на минуту можно ожидать, что король с герцогом улизнут.